Мастура Исхакова “ВОЗВРАЩЕНИЕ ВСАДНИКА. КАМИЛЬ ЯРМАТОВ”

Жизнь Камиля Ярматова, могучего и красивого человека была интересной и яркой!

Мастура Исхакова
ВОЗВРАЩЕНИЕ ВСАДНИКА.КАМИЛЬ ЯРМАТОВ

Пролог. Жизнь Камиля Ярматова, могучего и красивого человека была интересной и яркой! Казалось, судьба его складывалась удачно. Но каждая удача таила в себе новые препятствия, преодолевая которые, Камиль Ярматов как истинный боец снова рвался в атаку. В 14 лет он вступил в ряды Красной Армии, был рядовым милиционером, затем увлекся театром. В 19 лет впервые увидел кино, влюбился в него окончательно и бесповоротно. Уже в молодые годы снялся в первых фильмах «Узбекгоскино», стал ведущим кинорежиссером Узбекистана и одним из основоположников художественного кино Средней Азии.

Детство. Детские годы Камиля прошли довольно беззаботно. Его отец Ярмухаммед-мингбаши полковник царской армии до 1918 года в течение двадцати пяти лет служил уездным начальником в Канибадаме. Местные жители с уважением относились к нему, так как он был справедливым и грамотным человеком. Один из первых среди своих земляков в те годы он смело подошел к вопросу образования — отдал двух своих сыновей в открывшуюся русско-туземную школу. Ярмухаммед имел большую библиотеку, владел тремя языками — русским, фарси и узбекским. В их огромном загородном европейского стиля доме, с большим садом всегда было многолюдно. Гордостью отца была большая конюшня с 30-ю породистыми лошадьми – англо-арабами, ахалтекинцами, карабаирами. Главный конюх, любимец отца Искандар-бобо, одинокий худенький старичок каждый день объезжал их, гарцуя во главе своего эскадрона младших конюхов. Большую часть свободного времени маленький Камиль проводил на конюшне. Иногда ему разрешалось сесть в седло. Мальчик старался держаться крепко на коне, но иногда падал. Тогда Искандер-бобо обидно посмеивался над ним: « — Какой из тебя наездник? Сидишь на коне, как мешок трухи. Взгляни на своего отца – он с конем как одно существо! Вот за что я люблю его!» Все это подвигло Камиля, начиная с раннего возраста, серьезно заняться конным спортом, который привил ему на всю жизнь любовь и уважение к этим гордым, выносливым животным… В 1925 году Ярмухаммед тяжело заболел. Он понял, что дни его сочтены. Как-то поздним вечером отец подозвал сына к своей постели и тихо сказал: — «Сын мой, мне нечего оставить тебе в наследство кроме седла, уздечки, подпруг и большого дома – я никогда не стремился к богатству. Зато я оставляю тебе свое доброе имя. Когда я уйду в мир иной, ты, оседлай хорошего коня, и проскочи мимо моей могилы… А главное: кем бы ты ни был, где бы ни жил, верно служи своему народу»… Этой последней заповеди отца двадцатилетний Камиль следовал всю жизнь.

Первое знакомство с театром. В родном Канибадаме, «городе цветущего миндаля» молодой Камиль в 20-е годы руководил отрядом «ЧОН» — «части особого назначения». Под его командованием было сто двадцать всадников. По тем временам это была немалая сила. Здесь джигитов обучали боевым искусствам, владению оружием. В случае необходимости «чоновцы» по тревоге собирались и рвались в бой защищать местное население от бандитов и террористов. В одном из таких сражений, Ярматова ранили в ногу. Всю жизнь рана периодически давала о себе знать.
Однажды осенью 1923 года в Канибадам приехал кокандский театр, которым руководил поэт, композитор и режиссер — Хамза Хакимзаде Ниязи. Это была первая в Туркестане профессиональная труппа. Ее репертуар состоял в основном из коротких одно-двухактных пьес, скетчей водевилей. Актеры играли не только драму, они умели петь и танцевать, владели музыкальными инструментами. Нередко им приходилось прямо со сцены, в гриме и костюме уходить в бой. Такова была реальность того времени. Канибадамский, так называемый, «Дворец культуры» располагался в сарае, разделенным на две части: зрительный зал со сколоченными на скорую руку скамейками и сцену. На первом же спектакле жители городка были совершенно потрясены игрой актеров. Ведь никто из них до того никогда не бывал в театре. Они кричали на весь зал, искренне переживали за героев и, стараясь помочь им, сообщали об опасности. После окончания спектакля зрители долго не могли успокоиться. Среди них были и бойцы отряда «ЧОН», во главе со своим командиром Камилем Ярматовым. Они тоже горячо и эмоционально обсуждали только что пережитое…
В разгар спора к ним подошел Хамза. Послушав их рассуждения, он обратился к джигитам со словами: — В следующей пьесе на сцене должно быть много народу. У нас не хватает артистов. Я прошу вас помочь. Кто пойдет в добровольцы? — Увидев нерешительность молодых людей, режиссер продолжил. — Не смущайтесь, вам не придется ничего говорить, вы будете просто стоять! – А затем, обратившись к Камилю, с улыбкой сказал. — Товарищ командир, у вас прекрасная сценическая внешность. Как будто специально для маленькой роли. — Камиль смутился, но Хамза, похлопав по плечу, успокоил его. — Я тоже, когда-то впервые попав в театр, боялся, что у меня ничего не получится. Все когда-нибудь бывает впервые…
В костюмерке молодого джигита переодевать не стали, потому что «натуральная» военная форма с ремнем, портупеями, драгунской саблей и маузером в деревянной кобуре были признаны вполне подходящими для роли. Грудь сплошь закрыли блестящими орденами и медалями. Гример приклеил закрученные усы, как у бывшего германского кайзера Вильгельма. И Камиль из командира «ЧОН»а превратился в бутафорского белого генерала. Получив от Хамзы некоторые наставления по роли, он настроил себя на образ жестокого белогвардейца. Когда открылся занавес, в зале возник шум и послышались реплики:
«Смотри, да ведь это же Ярматов!..» «Ишь, как его разукрасили!». У генерала задрожали сначала руки, потом ноги и, наконец, дрожь перекинулась на все тело. Всеми силами Ярматов старался выполнить инструкции «домулло» Хамзы: состроил свирепую мину, яростно вращал белками, а публика хохотала. Камиль глупо заулыбался, отчего его усы, отклеившись, повисли на нитке. Тут на сцене появилось новое действующее лицо в синей блузе и кандалах, о котором режиссер не предупредил. Зал стих. Синеблузочник приблизился к генералу и начал свою пламенную речь: — «Кровопийцы! Угнетатели дехканства!..»
— Ты сам угнетатель! – не выдержал оскорбления генерал и в ярости закричал. – Гад! Пошел ты к… — и Ярматов рванул со сцены…
-Давай, командир! – бесновались чоновцы – -Так ему! Проворные помощники Хамзы быстро опустили занавес. Режиссер набросился на Камиля:
-Кто вас просил отвечать? Надо было стоять молча! Вы сорвали спектакль!
— Простите, я и вправду сорвал вам спектакль. Я смою этот позор… — Одним движением сметя с себя всю театральную бутафорию, Ярматов скомандовал своим джигитам: — «По коням!», — взлетел в седло и на рысях отряд ушел в горы… Это был первый актерский опыт Камиля Ярматова.

На распутье. Камиль мечтал только о карьере профессионального военного. Тут Туркестанский фронт получил одну-единственную вакансию в Военно-Воздушную Академию. Выбор командования пал на Ярматова. Учитывая его знание русского языка, начальство забыло об одной очень важной детали: о знаниях физики, математики и химии, о которых Ярматов практически не имел представления. Конечно же, экзамены абитуриент с треском провалил, но педагоги посоветовали ему поступить на курсы Рабфака. Так в 1924 году Ярматов стал студентом рабфака при Московском институте инженеров железнодорожного транспорта – МИИТ. В Москве студент из Туркестана Ярматов часто посещал кинотеатры. Однажды после занятий, проходя по улице Тверской, Камиль увидел на стене кинотеатра «Арс» большую яркую рекламу фильма «У разрушенного очага». В те годы фильм великого американского режиссера, одного из новаторов кино Дэвида Уорка Гриффита потрясал зрителей. Каждый сеанс зрительный зал проливал слезы, повсюду слышались рыдания, вскрики и стоны. Женщины падали в обморок. Ярматова эта картина тоже ошеломила. Он буквально заболел ею. Несколько дней подряд человек в военной форме приходил утром в кассу, покупал билеты сразу на все сеансы и, не отрываясь от экрана, смотрел фильм. В перерыве между утренними и вечерними сеансами где-нибудь ел и снова возвращался в кинотеатр.
Вот как писал сам К. Ярматов в своей книге «Возвращение»: «Фильм «У разрушенного очага» свершил переворот в моей душе, в моих устремлениях, оказавшись тем самым камушком, который кристаллизировал дремавшие во мне или бродившие в тумане подсознания склонности, мечты, желания. В одночасье! Сразу! Вдруг! Бесповоротно! Хочу в кино! А когда человек, молодой, горячий, переполненный энергией, чего-нибудь страстно хочет, боги доброжелательно идут ему навстречу». И, действительно, на третий день «кинозапоя», когда он выходил после очередного просмотра, к Ярматову подошел человек: — «Товарищ командир, – обратился он к Камилю, — с вами хочет познакомиться известный кинорежиссер Владимир Ростиславович Гардин. Вы заинтересовали его как типаж». Хотя Ярматов и не знал, что такое «типаж», но на встречу с радостью согласился. В. Р. Гардин снял Камиля в эпизодической роли казачьего офицера в фильме «Крест и маузер». После съемок Гардин остался доволен работой Ярматова и предложил молодому офицеру учиться в киношколе Чайковского, куда его приняли по рекомендации «мэтра». Школа была частная и располагалась на Арбате. Обучение проходило в вечерние часы, что не отражалось на его основных занятиях на рабфаке. Здесь Камиль познакомился со студентами из Туркестана Абраром Хидоятовым, Абидом Джалиловым, Тура-Ходжаевым. Руководил актерским курсом режиссер Лев Владимирович Кулешов со своей женой актрисой Александрой Сергеевной Хохловой.

Первая любовь. В Москве Камиль познакомился с талантливым, темпераментным парнем из Ташкента Наби Ганиевым, который впоследствии стал первым узбекским кинорежиссером. В двадцатые годы Гани Набиев учился в ВХУТЕМАСе. Он тоже, как и Камиль страстно полюбил кино, и они вместе буквально не вылезали из кинотеатра. Как-то большой компанией студенты отправились в кинотеатр на Малой Дмитровке. Здесь шел нашумевший в те годы американский боевик с участием Дугласа Фербенкса «Багдадский вор». До начала сеанса оставалось время и молодые люди стояли у стойки бара в фойе. Тут они обратили внимание на одинокую девушку, которая прохаживалась, поглядывая на вход, явно ожидая кого-то. Парни глянули и разом ахнули, поразившись ее красотой! А Камиля как будто хватил удар молнии. Наби, увидев реакцию друга, решил подзадорить его:
— Камиль, вот это девушка!.. Да не твоя!
— Я с ней познакомлюсь… — не отрывая от красавицы глаз, словно клятву произнес Ярматов. Во время сеанса Камиль смотрел на незнакомку, боясь потерять ее из виду, поэтому совершенно не запомнил «Багдадского вора». Фильм закончился, Камиль попрощался с приятелями и бросился вслед за девушкой. Она повернула на Тверскую, и тут к ней подлетел молодой человек с футляром со скрипкой. Он что-то настойчиво ей повторял, девушка молчала. Так пара дошла до трамвайной остановки. Скрипач приблизился к ней и вдруг в вечерней тишине Ярматов услышал четко девичий голос:
— Я не хочу с вами больше говорить!
— Гражданин, — вмешался Камиль, — оставьте девушку в покое!
— Это не ваше дело!
— Считаю до трех, не смоешься – вини себя! – И Ярматов сунул руку в карман.
— Я понял… — парень ретировался. Девушка отпрянула и, бросив на ходу «спасибо», побежала. Камиль устремился за ней. — Вам в какую сторону? – понимая, что надо ловить момент, он подхватил нежно ее за локоть. — Можно я вас провожу? — Пожалуйста, я живу на Пятницкой… — Мне тоже туда, — обрадовался молодой человек. – А как вас зовут?
— Лиза… Можно и Лизавета, — улыбнулась она. — А меня Камиль…
Так за разговором они подошли к дому Лизы на Охотном ряду. На прощанье Камиль сказал:
— Давайте в следующий раз, как только на Малой Дмитровке сменят картину, встретимся на втором сеансе… Я куплю билеты, и буду ждать вас у входа. Только через два месяца кинотеатр сменил ленту. Камиль помчался туда, купил билеты на второй сеанс и с замиранием сердца стал ждать свою возлюбленную… И вдруг в толпе увидел Лизу. Они бросились друг к другу, обнялись. Огромные глаза Лизы светились радостью. — Я так боялась тебя не увидеть! – тихо прошептала девушка.
Судьба распорядилась по-своему. Камиль уехал на каникулы домой. Влюбленные некоторое время переписывались. В одном из писем он сделал ей предложение, но родители Лизы не отпустили единственную дочь в «далекий и непонятный край». Чувство долга перед родиной, где жил и работал Камиль перетянули чашу любви… Они расстались… Прошли годы… В 1971 году Камиль Ярматов приехал в Москву по делам и попал на какой-то банкет, где собрались его коллеги и друзья. В разгар мероприятия с бокалом шампанского, к нему подошел импозантный седой человек.
— Вы, конечно, меня не узнаете, Камиль Ярматович, — сказал он. – Слишком мимолетно было наше знакомство. Вы тогда довольно бесцеремонно отшили меня. Я же вас отлично запомнил, и все прошедшие годы следил за вашим творчеством. В моем кабинете висят портреты в разные годы вашей жизни. Камиль Ярматов в недоумении развел руками.
— Все-таки вспомните – середина двадцатых, трамвайная остановка, двое молодых людей и красивая девушка… — продолжил мужчина. — Это вы? — Да, я…У каждого мужчины своя стратегия: одни берут крепость лихим штурмом, а другие предпочитают осаду. Тогда вы порвали с Лизой, но она продолжала любить вас. Я ждал и был терпелив. Пришло время – Лиза стала моей женой. Она полюбила меня. Навсегда. Но часто она рассказывала о вас и даже позволила прочесть ваши письма. И хранила память о вас до последнего дня… Четыре года, как ее нет. Они выпили за добрую память Лизаветы… Поздней ночью двое статных седовласых мужчин вышли из ресторана. Они шли молча, и каждый вспоминал свою романтическую юность…

Первые шаги в кино. В 1926 году в Ташкенте была создана кинофабрика «Шарк Юлдузи». Наби Ганиев, вернувшийся из Москвы, полностью окунулся в жизнь кинофабрики. Он был художником и актером, ассистентом и консультантом, писал статьи, собирал материал для самостоятельной работы. Вот здесь то друзья и встретились. Разговорились о планах, и тогда Наби предложил Камилю устроиться в группу режиссера Казимира Александровича Гертеля, снимавшего ленту «Шакалы Равата». К. Ярматова зачислили в штат администратором. Как-то раз после съемок, Казимир Александрович внимательно оглядев Ярматова, сказал: — Послушайте, Камиль а не попробовать ли вам свои силы перед камерой? Я тут придумал одну роль. Ваша внешность, и военная выправка вполне подходят для роли белого офицера, — настаивал режиссер. — Ни один актер не сыграет офицера лучше вас! В прокате фильм «Шакалы Равата» имел феерический успех. Даже профессиональная критика по достоинству оценила один из первых узбекский фильм. Сразу после этой картины К. Гертель и оператор А. Дорн приступили к съемкам фильма «Из-под сводов мечети». Ярматова назначили главным администратором, и К. Гертель доверил ему главную роль вожака повстанцев Умара.

«Эмигрант». В 1928 году Ярматова в числе других молодых узбекских кинематографистов послали учиться в Государственный техникум кинематографии в Москву. Летние каникулы Камиль проводил в Ташкенте, работая на кинофабрике. В 1929 году в картине «Последний бек», работая ассистентом режиссера, он одновременно снялся в главной роли командира партизанского отряда Батыра. Год, проучившись на актерском отделении, Ярматов понял, что он сам должен делать фильмы. Камиль подал заявление на режиссерский факультет. К этому времени ГТК был преобразован в ГИК – Государственный институт кинематографии. Руководил курсом знаменитый режиссер Сергей Михайлович Эйзенштейн. Через три года после окончания института Камилю Ярматову выдали справку о том, что он является режиссером. Молодой специалист, получив документ, отправился работать в Сталинабад, на студию «Таджиккино».

Не удивительно, что Ярматов, обладая яркой колоритной внешностью, в начале своего творческого пути играл главные роли и во многих своих фильмах. Тем более в те годы катастрофически не хватало актеров. Их просто не было. Летом 1933 года Ярматов приступил как режиссер к первому самостоятельному художественному фильму «Эмигрант». Творческая группа состояла из оператора Лени Сазонова, фотографа, молодого грузина и единственной актрисы из местного театра Софьи Туйбаевой. Всех остальных нужно было срочно искать. Ярматову повезло. На его крик о помощи откликнулся один из лучших директоров картин, работавший в Ташкенте Михаил Яковлевич Лось. А главное на этой картине судьба свела Ярматова с замечательным, талантливым художником Варшамом Никитичем Еремяном, выпускником ВХУТЕМАСа. Их первая встреча четко зафиксировалась в памяти Ярматова. Съемочная группа приехала в Самарканд. Для соответствующего колорита нужно было «загримировать» некоторые улицы, здания под некий «восточно-буржуазно-феодальный город». Но художника пока не было. Директор картины М. Лось выяснил, что в Самарканде живет немало художников живописцев. Он пригласил их в группу, и режиссер объяснил им, в чем суть дела. Неделю спустя эскизы были готовы. Художники без подписи фамилий разложили их вдоль стен. Ярматова поразили четыре холста, написанные одной кистью. На них был старый традиционный Самарканд и в тоже время чуть-чуть «сдвинутый» какой-то неведомый колдовской силой. От них веяло такой свежестью и любовью, что картины других художников рядом померкли. – Кто автор? – спросил Ярматов. Поднялся молодой широкоплечий мужчина с открытым и добрым взглядом. – Это мои работы, — скромно сказал он. С художником В. Еремяном, этим удивительным, трудолюбивым, чутким человеком, великолепным знатоком искусства, культуры, истории и этнографии народов Востока они проработали вместе почти тридцать лет. Над картиной «Эмигрант» Ярматов работал больше года. Фильм имел большой зрительский успех и принес режиссеру не только славу, но и вполне заслуженный гонорар в солидную сумму. Этой ленте суждено было завершить эпоху советского немого кино.

Долгая дорога к фильму «Алишер Навои». В начале 1940 года Ярматова назначили художественным руководителем студии ««Узбекфильм». Приближалось 500-летие со дня рождения основоположника узбекской литературы, великого поэта, философа, ученного, государственного деятеля Алишера Навои. Решено было совместными усилиями двух киностудий – «Мосфильма» и «Узбекфильма» снять картину. С узбекской стороны к написанию сценария приступили Иззат Султан, Рахматулла Уйгун, и Камиль Ярматов, а с российской — Виктор Шкловский. Художником утвердили Варшама Еремян. В Москве начали строить декорации. Из Ташкента приехали актеры… Уже назначили первый день съемок на 23 июня… Ранним утром в понедельник 23 июня 1941 года съемочная группа собралась на «Мосфильме». Все были ошеломлены и растеряны страшным известием о войне. Молодая актриса Зибо Ганиева, исполнительница роли Гюли, возлюбленной Навои, пришла на студию собранная, подтянутая. Она обратилась к режиссеру: — «Камиль Ярматович, очень прошу вас, освободите меня от работы. В такое время не могу играть в кино, — и твердо добавила. – Пойду учиться на медсестру. Может, пригожусь на фронте»… В самый разгар войны ее фотопортрет со снайперской винтовкой во весь рост Ярматов увидел на обложке журнала «Огонек» с подписью: «Бывшая актриса, снайпер Зибохон Ганиева уничтожила 42 фашиста». После войны Зибо вернулась в Ташкент, и Наби Ганиев снял ее в своем фильме «Тахир и Зухра», где актриса снималась, не вставая с места. С фронта она вернулась тяжело раненой и сильно хромала. Офицер Ярматов пошел в военкомат, находившийся недалеко от «Мосфильма». Но, военком, увидев в его военном билете отметку «ограниченно годен»,сказал:
— Товарищ Ярматов, куда же вам с таким тяжелым ранением в ногу? — Да-да, я хромой! – вскипел Ярматов, — бежать не могу, а если понадобится, то могу отстреливаться до последнего патрона! — Ну, ладно, — сжалился военком, если понадобитесь, позовем… Шестнадцать человек добровольцев из студии «Мосфильм», в том числе и Ярматов записались в ополчение под Москвой. Через три месяца их пребывания в ополчении пришел указ от верховного главнокомандующего отправить всех творческих работников в тыл. Постепенно в Среднюю Азию перебазировалась почти вся кинематография союза – одни студии в Ташкент, другие в Алма-Ату и Ашхабад…

Съемки фильма «Алишер Навои», к которому так тщательно готовился творческий коллектив, пришлось отложить. Однажды председатель правительства Узбекистана Усман Юсупов вызвал в кабинет режиссера и обратился к нему: — «Товарищ Ярматов, наши воины сражаются по всем фронтам. В своих письмах они просят прислать любимых артистов. У нас не хватает концертных бригад. Что если их выступления снять на кинопленку, сделать фильм-концерт и копии разослать по фронтам?» За короткий срок были сделаны картины «Друзьям на фронте» и «Подарок Родины». В этот период студия выпустила множество агит-фильмов на антифашистскую тему, «Боевые киносборники», «Киноконцерты». Наби Ганиев снял короткометражку «Мы победим!» Жизнь студии бурлила как никогда. Здесь снимали кинорежиссеры из многих республик: Михаил Ромм – «Человек № 217», Леонид Луков – «Два бойца» и многие другие.

Семейное счастье. Сорокалетний Ярматов красавец-мужчина с военной выправкой, всегда пользовался большим успехом у слабого пола. О его романтических увлечениях ходили легенды. Некоторые женщины имели от него детей. Будучи ответственным человеком, он не оставлял их без внимания и старался оказывать им материальную помощь. Постоянные командировки, съемки определили образ жизни режиссера. Он как волк-одиночка долгое время оставался холостяком.

В конце войны кинообщественность Ташкента собралась на премьере какого-то фильма в кинотеатре «Родина». После окончания сеанса руководство студии и творческий коллектив фильма отмечал это событие в банкетном зале кинотеатра. Играла музыка, танцевали пары. Ярматов, разговаривая с коллегами, часто поглядывал на девушек за соседним столом. Он подозвал своего друга режиссера Дика Сабитова и прошептал что-то ему на ухо, показывая на девушек. Сабитов подошел к ним. – «Разрешите представиться, я режиссер Дик Сабитов. Наш художественный руководитель Камиль Ярматов, — обратился он к девушке с двумя длинными косами и темно-изумрудными глазами, — просит вас подойти». Девушка гордо вскинула голову и сказала:
— Извините, это не в моих правилах. Если я кому-то нужна, то пусть подойдет ко мне…

В этот вечер Камиль Ярматов познакомился с юной хрупкой Таней. Выпускница 110-ой ташкентской школы Татьяна Сабинина зимой 1942 года снялась в картине М. Ромма «Человек № 217», где заменила тяжело заболевшую актрису из Москвы Елену Кузьмину, исполнительницу главной роли. После успешной работы в кино, Татьяна с подругой поступила на актерский факультет ВГИКа, эвакуированного в Ташкент. Встреча с Таней перевернула представление Камиля-«ловеласа» о семейной жизни. В 1948 году, после долгих ухаживаний он сделал ей предложение руки и сердца. Татьяна не устояла перед обаянием мужественного кавалера. Ее не смутила большая разница в возрасте, и она согласилась. Молодожены поселились в доме на улице Хорезмской, где проживали работники кино: режиссер Дик Сабитов, художник Варшам Еремян, кинооператор Малик Каюмов и драматург Михаил Мелькумов. Они часто собирались вместе за пиалой крепкого чая, вели философские беседы о жизни, обсуждали новые сценарии, фильмы. Хозяин дома любил сам приготовить чего-нибудь вкусненького. Таня, окончив актерский факультет, работала в последующих картинах своего мужа ассистентом режиссера по актерам, реквизиту и костюмам. В 1949 году у них родился сын, которого отец боготворил. Малыш Алишер был окружен любовью и заботой молодой матери и зрелого отца. Ярматов с раннего возраста воспитывал в нем мужские качества. Он привил ему любовь и уважение к лошадям, которую унаследовал от своего отца. Брал сына на съемки, приучая его к преодолению бытовых трудностей. Все последующие годы Татьяна была помощником мужа, как в быту, так и в творческом процессе. Сын окончил Романо-германский и Восточный факультеты Ташгу. Он прекрасный специалист-переводчик с английского, французского и персидского языка. Алишер Ярматов кандидат наук по новой и новейшей истории.

Триумф. В 1946 году К. Ярматов смог вернуться к работе над «Алишером Навои». В новой редакции он привлек к работе над сценарием Александра Спешнева. Как всегда пригласил своего друга художника Варшама Еремяна. Режиссер вежливо отказал маститым операторам, и остановился на кандидатуре начинающего оператора Михаила Краснянского, в котором не ошибся. Роль Алишера Навои исполнил молодой актер Раззак Хамраев, интеллигентный человек, знаток восточной филологии с аристократической внешностью. Хусейна Баркару сыграл Асад Исматов, истинный самородок. На съемочной площадке он настолько перевоплощался, что кругом все плакали. Плакали люди, не понимавшие узбекский язык. При каждом новом дубле впечатление обострялось, и тиран вызывал сочувствие у присутствующих. Как-то Ярматов в самый разгар рабочего дня решил остановить съемку. Ночью Еремян, Краснянский, Исматов, Хамраев собрались в комнате режиссера, чтобы решить вопрос: как быть? Зажать темперамент Исматова? Грех! Он играет безупречно! После долгих споров нашли выход: решили, перестроив эпизод, сместить акценты. На утро все было снято по-новому.

Наступил день публичного просмотра в ташкентском кинотеатре «Родина». С огромным нервным напряжением творческий коллектив ждал, что скажет зритель. Закончился фильм. Первым взял слово профессор Николай Семенов. Взволнованный, он несколько минут собирался с мыслями.
— Я не гулял по улицам Герата, — негромким голосом начал профессор, — я не провел счастливых часов в беседах с Алишером Навои, не бывал на аудиенции у султана Байкары. Но… именно такими, как в этом кинофильме я представлял их себе по рукописям и исследованиям выдающихся историков… Я счастлив, что авторы этого фильма правильно и объективно показали дорогую мне эпоху…

В 1948 году фильм «Алишер Навои» был удостоен высокой правительственной награды – Государственной премии. Он с успехом шел на экранах 132 стран мира и пользовался заслуженным успехом. Эта картина принесла Ярматову наивысшую творческую радость. Она стала событием в биографии художника. Камиль Ярматов позже сам признал, что «Алишер Навои» стал его коронным фильмом, и что в последующих картинах ему не удалось подняться вровень с ним. Победе фильма способствовали высокопрофессиональный сценарий, интересная режиссура, талантливая игра актеров.

«Пахта-ой», покорившая Францию. В пятидесятые годы на студии наступили времена «малокартинья». Как раз в это время в 1952 году на студии «Узбекфильм» приглашенный из Москвы режиссер начал съемки современной приключенческой сказки «Пахта-ой». Он отснял материал и повез в столицу на худсовет. И вот неожиданно из Москвы пришла грозная телеграмма: «… фильм «Пахта-ой» закрыть, группу распустить!..». А это был единственный фильм, который «кормил» студию. После некоторых споров, чтобы спасти студию, фильм решили дать К. Ярматову, в надежде, что он сможет выйти из затруднительного положения. По ходу работы режиссер и оператор комбинированных съемок Михаил Карюков придумывали и осуществляли разные приспособления. Художник В. Еремян проявил буйную фантазию. В итоге картина понравилась не только юным, но и взрослым зрителям. Творческому коллективу удалось сделать ее поэтичной, сюжетной и интересной. Эта была одна из первых на студии «Узбекфильм» картин со сложными комбинированными съемками.

В шестидесятые годы в Париже, во время деловой командировки К. Ярматов с директором студии Мумтозом Мухамедовым зашли в представительство «Совэкспортфильма» и поинтересовались, как смотрят ленты во Франции из Союза. Сотрудник сказал, что главная надежда на картину «Летят журавли», которую заказало несколько сот кинотеатров. Но дольше всего по времени демонстрируется и кормит их коллектив во Франции одна, ерундовая детская сказочка — «Пахта-ой». «Познакомьтесь, — улыбнулся директор, — вот товарищ Ярматов, постановщик этой детской сказочки». Сотрудник смущенно пожал плечами, извиняясь, стал расхваливать фильм.

Абу-Али Ибн Сина. Ярматова давно интересовала историческая фигура Авиценны — великого целителя, философа, ученого жившем в X веке. В ходе работы над сценарием и фильмом ночи напролет он читал его труды и исследования, посвященные Абу-Али Ибн Сине. Режиссера покорила одержимость Авиценны, любовь к людям, бескорыстное служение науке. Об этом должна была быть картина. «Я видел слабости сценария, понимал, что в нем нет эффектных актерских сцен, глубоких образов. Значит, надо избрать два основных рычага: первый – монтаж, второе – изобразительное решение, использующее цвет, – вспоминал позже Ярматов. — Вместе с оператором Г. Гарибяном и художником В. Еремяном мы нашли для фильма акварельно-мягкий цветовой ключ. Впрочем, иные сцены должны были быть броскими и яркими, например, эпизоды «Восточный базар» и «Пожар» — каждый в своей гамме красок. В темном, сгущенном колорите мы сделали Хорезмийские эпизоды, а отдельные сцены в них сняли под черно-белое изображение. Фильм «Авиценна» превратился в триумф художника В. Еремяна. Никогда еще не поднимался мой дорогой друг до такого Эвереста мастерства». Картина вышла на экраны в 1957 году и получила широкое признание зрителей.

Необычайные приключения американцев в Узбекистане. Осенью 1958 года в самом разгаре шли съемки фильма Ярматова «Когда цветут розы». В это время в Ташкент прилетела делегация из Американской Киноакадемии во главе с ее президентом Эриком Джонсоном. Правительство в срочном порядке поручили Камилю Ярматову и Латифу Файзиеву встретить их в аэропорту. Сопровождая делегацию, Ярматов вдруг понял, что произошла какая-то ошибка. Этих гостей должны были встречать на более высоком уровне. Он взял инициативу в свои руки. После аэропорта их устроили в номерах люкс гостиницы «Зеравшан». Было уже очень поздно, и ресторан не работал. Тогда Ярматов с Файзиевым дали повару денег, попросили его съездить в Старый город и привезти оттуда ужин из национальных узбекских блюд. Утром Ярматов был уже на выходе из дома, когда зазвонил телефон. Его срочно вызывали в гостиницу. Отменив съемки, Ярматов приехал на место. Здесь выяснилось, что утром правительство получило запоздавшую депешу о приезде делегации из Америки с Госсекретарем США Джоном Форестом Даллесом и президентом Американской Киноакадемии Эриком Джонсоном с супругами, которых вчера так хорошо встретили «киношники». Теперь у гостиницы стояла охрана, были заблокированы дороги, а гости настаивали на том, чтобы их сопровождал мистер Камиль Ярматов. Режиссеру пришлось оставить на неделю свою работу и стать невольным гидом у высокопоставленной американской делегации. Большой ценитель и знаток истории Востока Камиль Ярматов возил их по древним городам республики и увлеченно через переводчика с гордостью рассказывал людям совершенно другой ментальности об истории, искусстве народов Узбекистана. Ярматов показал им свои фильмы. Перед отъездом в Москву, президент американской Киноакадемии Эрик Джонсон сказал Ярматову:

— Дорогой мистер Ярматов, я благодарен Вам за гостеприимство, и считаю, что наш чудесный визит состоялся благодаря Вам. Такой режиссер и человек как Вы достойны, быть почетным членом Американской Киноассоциации и Киноакадемии.

Несколько месяцев спустя, в Союз кино пришло благодарственное письмо с пакетом документов на имя Камиля Ярматова от Эрика Джонсона. В нем было приглашение для режиссера посетить Вашингтон и вступить в члены Американской Киноассоциации и Американскую академию по искусству и науке. Это давало ему право быть почетным членом Киноакадемии по вручению премии «Оскар». Как добропорядочный, законопослушный человек, Ярматов отнес эти документы в ЦКа Узбекистана в отдел культуры, где они благополучно пролежали четыре года. К тому времени, когда о них вспомнили, власть сменилась как в США, так и в СССР.

Фестивальный фильм. … Шел 1962 год. Это было трудное время для режиссера, привыкшего всегда быть в строю. Мучительно и долго Ярматов искал тему для нового фильма. Однажды Ярматова вызвал первый секретарь ЦКа Шараф Рашидов. В его кабинете состоялся разговор с писателями Камилем Яшеном и Назиром Сафаровым, которые написали пьесу для театра имени Хамзы «Заря над Азией». Шараф Рашидов предложил Ярматову снять фильм на основе этой пьесы.

Дома Ярматов раскрыл рукопись. Чем дальше он читал, тем больше портилось у него настроение. Пьеса ему решительно не понравилась. На следующее утро он помчался на студию искать людей для совместной работы. Так Ярматов привлек молодого сценариста Одельшу Агишева и Михаила Мелькумова. Новый коллектив авторов отправился на загородную дачу, где две недели размышляли, спорили. Но так не смогли остановиться ни на одном варианте. Однажды, гуляя вечером по парку, Ярматов вдруг вспомнил своего командира, легендарного Хамдам-хаджи Каландарова. В тяжелом бою командир никогда не терял присутствия духа. Человек из народа подавал команды так, что поднимал настроение бойцов и вселял надежду на победу. Этот образ стал прототипом главного героя фильма «Буря над Азией» Ялантуша, которого блистательно сыграл потрясающий актер – народный артист СССР Шукур Бурханов, — актер редкого дарования, мощного, поистине шекспировского темперамента.

Во время съемок фильма Ярматову понадобились кадры кавалерийской атаки штурма Ташкентской крепости. С большим трудом удалось собрать по колхозам десяток всадников с лошадьми. Пришлось, обратиться за помощью к тренеру курсантов конно-спортивной школы. Костюмеры одели главных героев и массовку соответственно той эпохе. Но режиссера мучили сомнения: сумеют ли всадники проскакать перед камерой лихо, красиво, лавируя между взрывами? Как поведут себя кони? Не сбросят ли седоков? Этими мыслями Ярматов поделился с тренером курсантов. Тот заверил, что спокоен за своих учеников. И все-таки перед самой съемкой К. Ярматов выстроил всадников, лично проверил седловку коней, и обратился к ним словами: — Товарищи курсанты, вам предстоит сложная работа. Будет стрельба, будут – хоть и пиротехнические, но взрывы! Кто не уверен в себе или в своем коне, тому не стоит идти в киноатаку. Таких товарищей прошу выйти из строя!.. – Но никто так и не вышел. Режиссер внутренне успокоился и скомандовал: — Мотор! И пошла лавина… Сверкая клинками, с протяжными криками «ура», под оружейные залпы, сквозь пламя всадники неслись… Несколько из них слетели на землю через головы своих коней… На секунду Ярматову показалось, что это не кинематографическая, а самая подлинная атака, в которой ему самому не раз доводилось участвовать…

Опасный трюк. Большинство фильмов режиссера были насыщены батальными сценами, скачками, взрывами, рукопашными схватками. За долгую жизнь в кино у Ярматова не было серьезных происшествий и несчастных случаев. Потому что с первых режиссерских шагов Ярматов взял себе за твердое правило, которое он привнес из армии: перед началом съемки, не передоверяя никому, лично удостовериться, приняты ли все меры предосторожности. Но однажды и у него вышла осечка… В картине был эпизод взрыва самолета. Директор фильма с большим трудом «одолжил» в «ДОСААФ» учебный самолет, который ему обещали после съемок списать для киностудии «Узбекфильм». Для съемок выбрали ровную площадку возле кишлака Заркент, куда привезли летчика-инструктора, взрывника-пиротехника. Со всеми участниками подробно обсудили план действия. Ярматов особо подчеркнул взрывнику:

— Замкнешь цепь только после сигнала, когда я резко опущу правую руку, понятно? — Мотор! – режиссер опустил левую руку. Самолет пошел, начали работать шесть камер… Вот самолет приблизился к опасной зоне, где лежала взрывчатка… И вдруг… на несколько секунд раньше грянул взрыв. Самолет швырнуло вверх метров на десять, он перевернулся в воздухе и, согнувшись пополам, упал плашмя на землю… — Продолжайте снимать! – крикнул Ярматов, мигом сообразив, что эти кадры пригодятся для следствия. От взрыва дрогнула земля, главная камера, возле которой стоял он с оператором Мироном Пенсоном, перекосилась, что придало кадру большую эффектность… Как только выключили камеры все бросились к самолету. Когда машину, точнее, то, что от нее осталось, приподняли, первым на землю «выпал» ассистент режиссера Слава Шамшаров, который дублировал актера. Следом за ним выполз пилот. Ни у летчика, ни у Шамшарова не было ни одной царапины. Потом долго на студии говорили, что они родились в рубашках. Картина «Буря над Азией» с успехом шла на экранах мира. Она вошла в число лучших ста фильмов, снятых в эти годы. Этой ленте выпала честь открыть 1-ый Ташкентский Международный кинофестиваль стран Азии и Африки. Инициатором проведения, и организатором кинофестиваля был Камиль Ярматов. «Самозванец». В 1960 году в Союз кинематографистов Узбекистана поступило заявление, в котором говорилось, «что Камиль Ярматов, выдающий себя за кинорежиссера – самозванец и авантюрист, так как у него нет никакого диплома об окончании киноинститута». Автор заявления был, по-видимому, человеком скромным и подписи своей не поставил. Вскоре Ярматова вызвали на ковер. Здесь в просторном прохладном кабинете начальник отдела кадров, показав письмо, вежливо спросил:

— Камиль Ярматович, что вы об этом думаете? — Режиссер улыбнувшись, сказал: — У меня действительно нет диплома, потому что в 1931 году дипломов как таковых еще не было, и выпускникам выдавали справки. И справка куда-то пропала. И все-таки я считаю себя кинорежиссером, поскольку снял уже несколько картин, а мой фильм «Алишер Навои» — получил государственную премию СССР. Чиновник натянуто улыбнулся и на прощание протянул «мэтру» руку.

Хождение за три моря. Идею фильма «Поэма двух сердец» Ярматову подсказал еще в 1958 году Шараф Рашидов. В качестве литературного материала Рашидов предложил взять за основу знаменитую «Поэму о двух влюбленных» классика персидско-таджикской литературы Мирзы Абдукадыра Бедиля, жившего в XVII веке. Творческий коллектив мечтал снять красочный зрелищный фильм с живописными пейзажами Индии, ее дворцами и храмами, где играли бы узбекские и индийские актеры. Но сбыться мечте, было суждено только через восемь лет, так как долго шли поиски компаньона с индийской стороны. За это время директор студии Мумтоз Мухаммедов с Ярматовым три раза съездили в Индию, в надежде заинтересовать и уговорить партнеров для производства совместного фильма. Альянс с продюсером из Дели господином Мукерджи так и не состоялся. Ярматов злился и досадовал: шутка ли, убить столько лет, потерять перспективу, застопорить свое творческое движение, а главное, причинить студии большие убытки. В тяжелое для республики время — землетрясения 66-го года, Ярматов закончил лирико-романтический музыкальный фильм «Поэма двух сердец», который в 1968 году завоевал высшую награду кинофестиваля «Золотую Ансару» в Пномпене (Камбоджа).

Встреча с легендой итальянского кино. В 1968 году семья Ярматовых переселилась в новый двухэтажный коттедж на улице Полиграфической. В этом доме прошли последние десять лет жизни Камиля Ярматова. Здесь в небольшом дворе они с женой встречали друзей, родственников и иностранных гостей. Ярматов не мыслил себя отдыхающим где-то в тишине, вдали от своей киностудии. Его чрезмерная работоспособность, порою вредила здоровью. Он мог работать над сценариями до рассвета, невзирая на физическую усталость.

В 1976 году, когда Ярматов заканчивал в Хорезме съемки картины «Далекие близкие годы» в Узбекистан приехал режиссер Микеланджело Антониони, один из ярких представителей итальянского неореализма. Он искал интересную натуру для своего нового фильма. Ярматов пригласил коллегу на съемки одного из эпизодов в Каланджик, что в пятидесяти километрах от Ургенча. Антониони бодро и энергично лазал по полуразрушенным крепостным стенам, внимательно осматривал окрестности, живо интересовался техникой, знакомился с местными жителями. Пришло время расставания двух режиссеров. Ярматов и Антониони сидели в Ургенчском аэропорту, в ожидании рейса самолета. Итальянский гость, вопреки жаре, не снимал подаренную ему огромную джурдурму – хорезмскую шапку из бараньей шкуры. На прощание Ярматов крепко обнял своего нового друга и признался:

— Я счастлив, что на старости лет смог лично познакомиться с выдающимся режиссером современности. Антониони в ответ с нескрываемой гордостью ответил:

— Я счастлив, что познакомился с таким мудрым художником, как вы, синьор Камиль. В ноябре 1978 года Ярматов готовился к съемкам нового фильма «Первый президент». Сценарий, написанный в соавторстве с М. Мелькумовым, был отработан до мельчайших подробностей, назначена дата первого съемочного дня. Перед трудной напряженной работой жена посоветовала Ярматову подлечиться в стационаре. Обследование показало, что у пациента застарелое заболевание желудка, которое можно было вылечить хирургическим путем. Операция прошла удачно, но 17 ноября 1978 года сердце маэстро Ярматова, внезапно остановилось.

Память. В 1979 году студии «Узбекфильм» было присвоено имя Камиля Ярматова.
В 1992 году жена режиссера Татьяна Дмитриевна и сын Алишер Ярматовы, учредили Международный фонд благотворительности, милосердия и культуры имени Камиля Ярматова. Фонд хранит память о выдающемся режиссере, пропагандируя его творчество, и помогает развитию духовных и культурных ценностей народного наследия. Фонд продолжает добрую традицию Камиля Ярматова, который после съемок очередного фильма всегда дарил деньги, посылал подарки детским домам, в городах, где проходили съемки. А так же Фонд помогает талантливым детям в достижении своей цели.

Камиль Ярматов снял более двадцати фильмов, многие из которых вошли в золотой фонд узбекского киноискусства: «Друзья встречаются вновь», «Алишер Навои», «Авиценна», «Буря над Азией», «Одна среди людей», «Поэма двух сердец» и другие. Киноленты Камиля Ярматова еще много лет будут приносить радость общения с этим талантливым человеком

Автор использовала фрагменты из книги К. Ярматова «Возвращение».

=================================================================

КИНОСТУДИЯ «УЗБЕКФИЛЬМ имени КАМИЛЯ ЯРМАТОВА»